указал рукой в сторону нас с Сирануш, стоящих с разинутыми ртами возле стола. – Ведь им предстоит строить будущее, которое возможно только на почве добрососедских отношений! Скажите, а вы сами не задумывались над тем, что благоразумней было бы сегодня воспитывать молодѐжь не в атмосфере ненависти к туркам, раздувая антитурецкую истерию, а правдиво рассказать потомкам о степени виновности армян в том конфликте, который привѐл к гражданской войне в глобальном столкновении союзников 1915 года? В этой войне, когда армяне подняли мятеж, содействуя союзникам против османской Турции, погибло и несметное количество турок. Так что, пора прекратить подливать масла в огонь. Огонь тушат водой, уважаемый. С вашего позволения, мы не хотели бы завершить наше пребывание в Ереване на минорных нотах.
Исподлобья наблюдавший за моим отцом дядя Рубен покраснел, как рак, а родители Айкануш и Сирануш замолчали, словно подавились, проглотив швабру... Я вновь задумалась о том, что, между азербайджанским и армянским народами когда-то пролегла пропасть, и всякие разговоры о дружбе и добрососедстве - всего лишь жалкая попытка залатать кровоточащие раны прошлого... Вместе с тем, даже мне, школьнице, было ясно, что в миролюбивом Азербайджане стараются не вспоминать об этих жутких страницах истории, в то время как армяне постоянно культивируют свою ненависть к туркам и в, частности, к азербайджанцам – к кавказскому народу с тюркскими корнями. Я никак не могла понять армян: люто ненавидя нас, они обожали нашу музыку, гордились фамилиями с тюркскими корнями и предпочитали наши национальные блюда, правда, преподнося их, как блюда «древней армянской кухни»…
Тем не менее, концерт Зейнаб Ханларовой приподнял моѐ испорченное настроение, и пребывание в Ереване стало казаться мне не таким уж и невыносимым. После обильного ужина, состоявшего из жареной курицы с картошкой и множества закусок, отец вышел на балкон покурить. Я увязалась за ним, чтобы хоть на время избавиться от дурѐхи Сирануш, и увидела, что папа сконфуженно опустил голову, увидев прилюдно развешанные на балконе предметы женского туалета. Я постыдилась за хозяек дома. У нас любая женщина знала: неприлично развешивать принародно своѐ нижнее бельѐ! Не говоря о Ругие-нэнэ, тѐте Назлы и тѐте Фатиме, у нас это правило неукоснительно соблюдали даже бабушка Грета и моя мама. Потушив едва начатую сигарету, отец поспешно вернулся в комнату и раздражѐнно спросил мою мать:
- Где здесь можно покурить? – он никогда не курил в комнате. Мама поняла его с полуслова. Шепнув что-то на ухо хозяйке квартиры, она стрелой вылетела на балкон и начала торопливыми и извиняющимися движениями сдѐргивать с верѐвки нижнее бельѐ хозяек дома, в то время как отец нетерпеливо ожидал еѐ в комнате.
- Ты можешь курить, дорогой, - проворковала мама, войдя в комнату с ворохом белья в руках.
Пока мой отец стоял на балконе, ностальгически выпуская колечки дыма в сторону своей родины, хозяева дома удивлѐнно переглядывались между собой.
- Дикарь, он останется дикарѐм, даже если он министр, - донѐсся до меня презрительный шѐпот хозяина дома – дяди Вазгена.
- Сам ты дикарь! – чуть не крикнула я, но вовремя удержалась, вспомнив о хороших манерах. Да что обижаться на бедного армянина, если он не имеет представления о таких понятиях, как намус-гейрят*² и намэхрэм?!*³ Я вдруг остро ощутила, что, несмотря на внешнюю схожесть, наши с Сирануш «кавказские» отцы живут в разных мирах, и поэтому нам с ней так трудно понять друг друга. Мы – дочери народов с различным, иногда прямо противоположным менталитетом, хотя живущие в Баку армяне настолько близко приняли наши обычаи и нравы, что никогда не давали мне повода задуматься об этом. Поэтому в Баку мне не приходилось остро ощущать различия между азербайджанцами и армянами...
1. гонаг (азерб.) – гость
2. намус-гейрят (азерб.) – букв.: честь, достоинство. Совокупность морально-этических принципов, которыми человек руководствуется в своѐм общественном и личном поведении.
3. намэхрэм (азерб.) – «запрещѐнные» по законам шариата, то есть чужие, посторонние, какими являются для мужчины все женщины, кроме матери, сестры и жены.
Глава 7
Выйдя на пенсию, дедушка Ибрагим каждый год, едва наступали теплые дни, уже с апреля переезжал вместе с бабушкой на дачу и жил там в ожидании детей и гостей вплоть до наступления холодов. Он любил рассуждать, поглаживая свою любимицу, пушистую персидскую кошечку Туту с колокольчиками на шее:
- Вот умру я – и дети мои разбредутся по своим углам, не находя времени друг для друга... Но пока я жив, каждое лето семьи моих сыновей и дочери Фатимы будут гостить у меня на даче, а унаследует еѐ тот, кто любит работать на земле.
По-моему, никто не любил работать на земле так самоотверженно, как он сам, и никто не относился к животным с таким пониманием и такой глубокой нежностью, как дедушка Ибрагим. До появления Туту у дедушки была белоснежная ангорская кошка Мунджук с разными глазами – голубым и оранжевым. Он очень гордился ею, и называл еѐ «моя турецкая жемчужина». Расстался дедушка с Мунджук тогда, когда заболела ревматизмом моя кузина Хадиджа, до умопомрачения привязанная к игривой Мунджук. Скрепя сердцем уступил дедушка внучке турецкую ангорку, но даже после выздоровления внучки он не стал разлучать Хатиджу с еѐ любимицей, а приобрѐл серебристо-голубую вальяжную красавицу Туту. Так как Мунджук, как и все представители породы ангорских кошек, не терпела воду, и весь уход за ней состоял из чистки сухим шампунем и расчѐсывания специальной щѐточкой, дедушка отыгрался на восточной красавице - шелковистой Туту. Часами, без спешки и нетерпения, он прочѐсывал неторопливую ленивицу гребнем с редкими зубьями, удаляя отмершие волосинки, избавляя еѐ шерсть от комков-колтунов, а потом промывал Туту специальным шампунем, просушивал феном, припудривал еѐ пушистый хвост тальком. Кисуля Туту, или Туту-ханым, как еѐ называл дедушка, проживала в городской квартире дедушки круглый год, в то время как кавказская овчарка Топлан, гордость дедушки Ибрагима, жила в своей конуре на даче. Зимой за ней ухаживал охранник: как истинный мусульманин, дедушка Ибрагим не признавал присутствия собак в доме. Он говорил, ласково поглаживая свою пушистую подружку:
- Собака – это друг, страж, а место стражи - у ворот. Кошки – другое дело, они хоть и были приручены среди всех домашних животных последними, ещѐ издревле были обожествлены. Египтяне даже войну проиграли из-за них хитроумным персам: в первых шеренгах наступающие персидские воины шли, прижав к груди кошек, а египтяне из боязни случайно убить этих священных животных не
